Сергей Курзенков - Под нами - земля и море

Стрелок приподнялся в кабине, чтобы лучше видеть местность. Впереди поле...

- Товарищ командир, слева впереди поле, сесть можно...

- Хорошо. Будем садиться. Выводи на него!.. Стрелок подсказывал.

Слушая его команды, Александр вывел самолет на прямую.

- Товарищ командир, можно убирать газ! Кузнецов потянул сектор на себя, слегка отжимая штурвал.

Самолет перешел в планирующий полет.

- Товарищ командир! Скорость растет!.. Хорошо! Хорошо! Так держите!

Александр потянул штурвал на себя и, как послушный ученик, выполнял все указания стрелка.

Быстро падала высота. Надвигалась земля. Казалось, еще миг - и самолет врежется в нее. Стрелок, не обращая внимания на сильный напор встречного воздуха, выдувавший из его глаз слезы, стоял в кабине, держась руками за пулеметную турель. Он следил за приближающейся землей и положением самолета. До земли оставались считанные метры.

- Товарищ командир, можно выравнивать! Кузнецов нерешительно выбрал штурвал на себя. Земля приближалась быстро...

- Еще, еще тяните!..

Александр подтянул штурвал. Штурмовик вышел из планирующего полета. До земли оставалось чуть больше метра.

Вдруг самолет начал опускать нос.

Стрелок замер в напряжении, ожидая удара, и тут же закричал:

- Штурвал! Штурвал! Тяните на себя!

Александр, как автомат, выполнил приказ. Он спокойно выбрал штурвал до отказа на себя.

Самолет будто неохотно приподнял свой нос, приближаясь к земле, и коснулся ее.

Раздался приглушенный скользящий удар. За ним скрежет, треск, поднялся столб пыли с запахом бензина. Еще оседала поднятая пыль, а стрелок выбросился из кабины на крыло.

Рывком он открыл фонарь кабины своего командира.

Залитый кровью, капитан Кузнецов висел на ремнях, склонившись над штурвалом, не выпуская его из рук.

...В сознание Александр пришел уже в прифронтовом госпитале. Врачи спасли ему жизнь. Не могли спасти только поврежденных осколками глаз. Их, как темная ночь, застилал мрак.

Когда вокруг друзья

Под крылом, воздушного корабля на сотни километров простиралась степь. "Си-47" летел в Ташкент. А немного спустя я впервые вступит на узбекскую землю.

Начальник Ташкентского аэропорта встретил меня любезно, но тут же разочаровал:

- В ближайшие дни, - сказал он, - вылета самолетов на Алма-Ату не предвидится.

Я попытался уехать по железной дороге, но поезда ходили редко и, как правило, были забиты до отказа.

Расстроенный, вернулся с вокзала. Начальник аэропорта сказал:

- Не надо раньше времени беспокоиться. Утро вечера мудренее.

И он оказался прав...

Во второй половине дня в аэропорту приземлился двухмоторный транспортный самолет. Это прилетел Алексей Николаевич Косыгин, в ту пору нарком легкой промышленности. Его встретили члены узбекского правительства.

Вечером я узнал, что из Ташкента Косыгин полетит в Алма-Ату. Вот тогда и зародилась мысль попросить его взять меня на самолет. Я поделился с начальником аэропорта, он поддержал мою идею.

Из-за непривычной жары и волнения я не спал короткую ночь, а когда рассвело, увидел: воздушный корабль, на котором прилетел нарком, готовится к отлету.

Разорвав тишину раннего утра, прогремели сотрясающим гулом моторы. И снова тишина. Потом одна за другой промчались к самолету несколько легковых автомашин. В первой сидел Косыгин.

Я поспешил к самолету. Неподалеку от воздушного корабля меня остановил майор в форме войск НКВД.

- Вам куда, товарищ майор?

- К товарищу Косыгину, - ответил я.

- К Косыгину? А по какому вопросу?

- По личному...

- По личному?.. - с удивлением переспросил майор.

Косыгин беседовал с членами узбекского правительства. Вдруг он увидел меня и майора.

- Что случилось?

- Да вот, товарищ Косыгин, морской летчик, майор, желает обратиться к вам.

- Так пропустите его...

Я быстро подошел к Алексею Николаевичу, отрекомендовался и рассказал, что мне нужно попасть в Алма-Ату.

- Какой же может быть разговор? Мы как раз летим туда. Рад вам помочь. А где ваши вещи?

- В аэропорту...

- Товарищ майор, - обратился Алексей Николаевич Косыгин к тому майору, который задержал меня, - не сочтите за труд, возьмите машину и быстренько привезите вещи нашего нового попутчика. Они в аэропорту...

Майор уехал. Пока Алексей Николаевич расспрашивал меня о том, где я воевал, как был ранен, мои два чемодана погрузили в самолет. Скоро командир доложил о готовности к вылету, и Косыгин пригласил нас занять места.

Из-за гор, маячивших у горизонта, поднималось большое, слепящее солнце, искрометно разбрасывая в синеву безоблачного неба стрелы ярких лучей. Наш воздушный корабль взлетел и, набирая высоту, взял курс на восток. Ритмично, монотонно пели знакомую песню моторы. В спокойном воздухе раннего утра, освещенный лучами, самолет, казалось, не летел, а висел, и под ним, словно скроенные из цветных лоскутов, плыли поля и сады. Потом пошли холмы, а за ними горные хребты величественного Тянь-Шаня.

Я сидел в мягком кресле в последнем ряду и незаметно заснул...

Разбудило меня чье-то легкое прикосновение. Открыл глаза и увидел перед собой Алексея Николаевича.

- Жаль вас будить, но завтрак ждет. Прошу, товарищ майор, к столу...

- Спасибо! Спасибо, Алексей Николаевич! Я не голоден.

- Спасибо положено говорить после... Мы ждем вас...

После посадки в Алма-Атинском аэропорту Косыгина и его спутников встретили члены правительства Казахстана. Я оставался в самолете и через открытую дверь наблюдал за всем происходящим.

Поздоровавшись со всеми, Косыгин вдруг посмотрел вокруг, словно разыскивая кого-то, и бросил взгляд в мою сторону.

- А вы, товарищ майор, почему не выходите? Давайте-ка спускайтесь на землю.

Я сошел по трапу. Косыгин, обращаясь ко всем присутствовавшим, сказал:

- Прошу познакомиться! Герой Советского Союза. Морской летчик-истребитель. Прилетел в вашу столицу за семьей. Здесь, в эвакуации, живут его мать, сестра, брат...

По указанию Председателя Верховного Совета Казахской ССР в мое распоряжение был выделен автомобиль... Поблагодарив Алексея Николаевича, я поехал разыскивать родных.

Адреса родных у меня не было, однако с помощью местных работников милиции сравнительно быстро удалось найти семью. Она жила на окраине города, за головным арыком, у самого подножия гор Ала-Тау.

Трудно передать радость встречи. Мой приезд в Алма-Ату был подобен выпавшему снегу в разгар жаркого лета. До матери дошли слухи, что я погиб. С тех пор не было ни дня ни ночи, чтобы она не оплакивала меня. И вдруг я живой - стою перед ней...

В Алма-Ате встретил и старшую сестру. Она вернулась с фронта после тяжелого ранения.